Вирус тьмы, или Посланник [= Тень Люциферова крыла] - Василий Головачев

Лебяжий переулок начинался от Северного рынка и был достаточно коротким — метров двести, не более. Такэда пробежал его почти весь за минуту, поглядывая на черный камень индикатора, впаянный в перстень из сизо-голубого металла. Возле двухэтажного здания библиотеки камень стал мутно-прозрачным, и внутри него зажегся крохотный контур рогатого чертика.

На входной деревянной двери, прятавшейся в нише за двумя колоннами (зданию было лет шестьдесят с гаком), висела табличка: «Ремонт». Но Такэда обратил внимание на свежую краску — надпись даже не просохла как следует, и ему все стало ясно.

Дверь оказалась незапертой.

Инженер, выхватив из сумки нунчаки, а саму сумку повесив на шею, бесшумно пробежал по коридору первого этажа, пробуя двери. Ремонтом здесь не пахло, и все двери были закрыты на замок. Зато на втором возились трое угрюмых мужчин в касках и оранжевых жилетах дорожных рабочих, заделывая кирпичом торец читального зала. Строители такие жилеты не носили. Вселение! — понял Такэда. Они привлекли оперативников «бархатного вмешательства». Хорошо, что не ЧК!

Под вселением инженер понимал внедрение психоматрицы конкретного субъекта, в данном случае оперативного работника из технической группы СС, в мозг нормального человека, который начинал действовать по приказу вселенного. Дорожные рабочие попались «эсэсовцам» случайно, им было все равно, кто выполнит задание по нейтрализации угрозы в лице Сухова.

Увидев Такэду, «дорожники» прекратили работу, переглянулись, двое двинулись к нему, а третий принялся доделывать начатое. Когда до инженера, ждавшего «рабочих» на верхней ступеньке лестницы, осталось метра три, в руках незнакомцев появились короткие, мерцающие голубым огнем копья.

Инженер прыгнул им навстречу, начиная первым. Он знал, с кем имеет дело. Взметнулись нунчаки, и копья вылетели из рук «рабочих», врезались в стену коридора, пронзив ее, как бумагу. Второй выпад оружия Толи пришелся по каске первого «рабочего» и по челюсти второго. Последний беззвучно лег, но первый, весь какой-то серый, пыльный, перекошенный, успел перехватить гладкую дубинку нунчака, змеистый зеленый огонь стек с его руки на дубинку, достиг бечевы, связывающей обе палки нунчаков, и… сорвался на пол, потому что Такэда выпустил нунчаки из рук. В следующее мгновение он вытащил меч.

Тускло блеснуло лезвие, проделав зигзаг и вонзившись в широкое запястье «рабочего». Убивать инженер не хотел, потому что ему противостояли обычные люди, не понимающие, что творят. Вселенные уйдут, а они снова станут людьми. Но остановить их было необходимо.

На кисти руки «рабочего» заалела глубокая царапина, он вскрикнул и отшатнулся, глядя на ручеек крови, стекающий на пол из пореза. Такэда сделал угрожающее движение — «рабочий» поспешно отступил. Но прыгнул Толя не к нему, а к третьему члену группы, который доставал из-под жилета знакомое копье. Бросить не успел: меч инженера коснулся его лица, проделав борозду от лба к подбородку, минуя глаз. «Рабочий» взвыл, инстинктивно поднимая руку к лицу, и нарвался на синюю молнию сработавшего копья. Это не был разряд электричества или плазменный выстрел — повеяло ледяным ветром, как из гигантского морозильника, и полголовы «рабочего» будто срезало бритвой: она исчезла, растаяла, испарилась! Боевик еще падал, когда Такэда прыгнул назад, к тому из «рабочих», которому досталось по челюсти. Но не успел. «Рабочий» выстрелил в него сгустком зеленого огня, сорвавшегося, как показалось инженеру, с костяшек пальцев левой руки.

Он по-кошачьи извернулся в воздухе, одновременно защищая грудь мечом, и это его спасло: сгусток огня в форме когтистой медвежьей лапы врезался в лезвие меча, срикошетил и пропахал плечо лезвием жуткого холода. В голове Толи взорвалась ледяная глыба, и на какое-то мгновение он потерял способность видеть и чувствовать, упав за одно из кресел возле лестницы, а когда очнулся, увидел заключительный акт драмы.

«Рабочий», стрелявший в него огнем, засовывал в портфель типа «дипломат» или «атташе-кейс» черного цвета копья и предметы, похожие на черные кастеты. Затем коснулся «дипломата» головой и упал навзничь рядом. «Дипломат» свернулся в шар, прочертил черную линию в воздухе и исчез через окно. «Рабочие» лежали не шевелясь: двое без сознания, третий был мертв. Вселение закончилось. На стене, требующей побелки, остался след от копий — два пыльных кольца и дыры в форме черных клякс.

Не чувствуя плеча, Такэда дотащился до стены, потрогал ее кончиком меча — твердая. Огляделся. Вздохнув, поплелся дальше по коридору, заглянул в читальный зал. Два тела на полу у полок — юноша и девушка, и третье — старушки библиотекарши за столом — уронила голову на книги. Живы, дышат. Слава Богу! Но где же танцор?

Такэда вернулся в коридор и внимательно оглядел свежую кирпичную стену, в которой осталось заделать лишь три верхних ряда. Поискал глазами что-нибудь тяжелое, нашел молоток и стал методично разрушать стену, вытаскивая кирпичи: раствор еще не схватился и кирпичи выпадали легко. Никиту он нашел лежащим в нише, образованной пустой пожарной камерой, между старой и новой стенами. Сухов был жив, но в себя не приходил, парализованный, видимо, холодным разрядом копий или «кастетов» десанта СС. Позвонив в «Скорую» и в милицию, Толя потащил тело друга вниз, чтобы успеть до приезда тревожных служб.

Сухов пришел в себя уже дома, на кровати. Долго глядел на инженера, не узнавая, потом отвернулся к стене, как бы давая понять, что обвиняет в случившемся именно приятеля. Толя, понимая его чувства, не торопился оправдываться. Приготовив тонизирующее снадобье — чай, отвар шиповника и женьшеневый настой, — заставил танцора выпить. Потом сел рядом и начал читать книгу.

Никита не выдержал первым. Жаловаться, однако, не стал, пересилил себя. Сказал с горечью:

— Взяли меня, как цыпленка! «Эй, интеллектуал, — говорят, — пособи-ка подвинуть лестницу». Ну, я и помог… «Свита Сатаны»? Или ЧК?

— Обычные люди, соотечественники.

— То есть какие еще соотечественники?!

— Боевики в них вселились, в их мозг. Это называется психовселением.

Никита немного подумал.

— Я решил, такие трюки возможны только в литературе. А почему же тогда в меня никто не вселился? Насколько проще убрать меня таким образом: влез в мозги, приказал броситься вниз с высотного дома, и дело с концом.

— Психоматрица не всесильна, подать приказ телу выполнить акт самоубийства она не может, организм сопротивляется на уровне инстинктов, на уровне подсознания. А вот убить другого — пожалуйста.

Никита опять немного подумал.